Звёздный огонь - Страница 146

146

…капитан придет. Он придет. Обязательно придет.

Это заклинание спасало пересмешника в те мгновения, когда выступали слезы на глазах и хотелось выть, скулить, молить о пощаде. Он заставил себя свыкнуться с болью и с темнотой, и ещё — не думать о том, что если Крейн не спас своего двойника до сих пор, то и вовсе не сумеет спасти, потому что он в Аламеде, во владениях Аматейна. Хаген знал, что невозможное иногда случается — ведь удалось же убийце пробраться в Сады иллюзий, самое безопасное место в мире! — поэтому продолжал твердить одно и то же, словно заведенный.

Крейн придет.

Быть может, он бросил бы оборотня, но люди Аматейна схватили Эсме и, кажется, крылан тоже попался. Да, Капитану-Императору есть, чем гордиться: он вновь нанес удар семейству Фейра, причем удар по-настоящему сокрушительный. Ему, конечно, помогли — знать бы, кто? «Я найду тебя, — думал Хаген, и это тоже помогало. — Болтливая тварь, предатель. Найду и укорочу твой длинный язык!»

Капитан придет. Надо лишь потерпеть…

… — Вы идиоты, — сказал знакомый голос. — Разве можно так обращаться с главой рода, с лордом? Пошли вон.

— Да, Ваше Величество, — униженно пробормотали Берто и второй тюремщик.

Хаген понял, что некоторое время пробыл без сознания и не услышал, как на сцене появилось новое действующее лицо. Боль немного отпустила, но взамен пришли дурнота и внезапный страх: Капитан-Император здесь.

Крейн, наверное, опоздал…

Ненадолго наступила тишина, нарушаемая лишь еле ощутимым отзвуком дыхания — должно быть, Аматейн стоял в нескольких шагах от своего пленника и любовался зрелищем — поверженный враг, измученный пытками, бессильно повис на цепях. Хаген попытался поднять голову, выпрямить спину, но это привело лишь к новой волне невыносимой боли. Он стиснул зубы и каким-то чудом сумел не застонать.

— Прелестно, — проговорил Капитан-Император. — Ты стойко держишься и протянешь ещё о-очень долго. Уж поверь мне, я отлично знаю, на что способен наш народ — и клан, кстати говоря, не играет тут никакой роли. Цапля, Феникс… или Пересмешник. Никакой разницы, честное слово!

Оборотень похолодел. Совпадение? Не может быть!

— Удивлен? — спросил Аматейн, развеяв сомнения.

Этот вопрос не требовал ответа, но пересмешнику захотелось крикнуть: «Невозможно!» После того, как в Эверре капитан ушел вместе с Умберто, Джа-Джинни и Вейри Краффтером, Хаген изменил своё лицо, сделав его неотличимым от лица Кристобаля Крейна — чуть подправил черты, придав им более резкий и суровый вид, и вернул на место шрам на правой щеке. Просил ли его об этом сам Крейн? Ни намеком. Хотел ли он отвлечь на себя внимание «цепных псов»? Безусловно. Он верно рассудил, решив, что ни один из них в пылу драки не станет приглядываться к глазам пиратского капитана и не заметит, что они совсем другие. Хаген был готов погибнуть, защищая «Невесту ветра» в роли её капитана, был готов принять на себя пытки, причитавшиеся Крейну, но вот проницательность Капитана-Императора застигла его врасплох.

Что же он упустил?..

— Ваше сходство поразительно, — сказал Аматейн, посмеиваясь. — Ты очень талантливый оборотень, раз сумел обмануть всех. Лишь по глазам можно было бы понять, что мои люди захватили самозванца, но они, как и было приказано, первым делом временно ослепили своего пленника. И никто не отважился снять повязку — оно и понятно, никому не охота превратиться в горстку пепла… Даже я поначалу поверил, не заметив одну мелочь — она-то и выдала тебя с головой.

По каменным плитам пола стукнули каблуки сапог — Капитан-Император подошел вплотную к узнику и, положив руку ему на плечо, договорил:

— Или, если уж быть точным, с ушами.

Тотчас же левое ухо пересмешника пронзила боль — резкая, жгучая, — и он почувствовал, как по шее течет кровь: Аматейн выдернул серьгу, почетный знак пересечения экватора. Марко Эсте мог её носить, поскольку все знали об Этолийском походе, и то же самое относилось к большинству матросов… но Кристобаль Крейн почему-то обходился без золотой безделицы.

Хаген об этом и впрямь позабыл…

— Вот так, — задумчиво произнес Капитан-Император, обращаясь не к пленнику, а к самому себе. — Не люблю, когда мне лгут. Впрочем, раз уж маленькая нахальная рыбка решила выдать себя за кархадона, то не следует ей обижаться на рыбаков, которые приготовили самые крепкие сети и самые острые крючья. Начнем?

3. Сады иллюзий

Ранним утром, когда город только начал просыпаться, дозорные на сторожевой башне заметили на горизонте такое, от чего обуревавшая их дремота мгновенно развеялась, как предрассветный туман под лучами жаркого летнего солнца. Из-за наступившего несколько дней назад сезона тихой воды в гавань приходило в три раза меньше кораблей, чем обычно, и поэтому ночная вахта выдалась очень спокойной и весьма скучной. Но всё с лихвой возместило видение, мелькнувшее под утро на самой грани моря и неба: фрегат с изумрудно-зелеными парусами.

— Не может быть… — пробормотал один из дозорных — молодой парнишка, совсем недавно поступивший на службу. — Это не они…

— Хочешь сказать, нам обоим померещилось одно и то же? — спросил его напарник, пожилой и опытный, но столь же изумленный увиденным. — Ну-ка, посторонись!

Он взял подзорную трубу и ненадолго застыл у края обзорной площадки. Вскоре труба оказалась не нужна: и без неё было видно, что к входу в гавань направлялся корабль, которому если и полагалось здесь быть, то лишь в сопровождении доброго десятка сторожевых фрегатов. Тем не менее, это оказалась именно «Невеста ветра», и она шла в полном одиночестве, как будто вознамерившись свести счеты с жизнью.

146