Звёздный огонь - Страница 83

— Н-ничего… я прятался от матросов «Невесты», боялся, что меня узнают… они были повсюду…

— И ни один тебя не заметил? Забавно, нечего сказать. Почему же, позволь спросить, Крейн не убрался из города сразу? Чего он ждал?

— Не знаю! — Грейди судорожно дернулся, заметив, что рука палача поднялась. — Я ничего не знаю! Говорят, это всё из-за его целительницы, она слишком долго лечила тех, кто пил отравленную воду!

— Лечила? Х-ха, эта дурочка должна была надорваться в первый же день — от яда грейны нет средства, он смертелен!

— Она… — Пленник хрипло закашлялся. — Она исцелила всех до единого…

Змееныш вздрогнул и насторожился. Звездочета услышанное тоже заинтересовало, и он не упустил возможности вытянуть из измученного моряка всё, что тому было известно о целительнице с «Невесты ветра». Поначалу Грейди клялся, что ничего не знает и не помнит, но старому пирату было не впервой проверять, на что способна память человека при некотором внешнем воздействии на его тело. Змееныш слушал, отсеивая крики и стоны, и перед его внутренним взором больше не было темноты: там возникали образы, которым ещё только предстояло родиться в действительности.

…Фрегат под зелеными парусами мчится куда-то по глади моря.

…Пищат крысы. По прутьям тюремной решетки стекают капельки воды, а за решеткой смутно виднеется фигура узника, прикованного к стене так, что его руки почти вывернулись из суставов. Голова несчастного свешивается на грудь, но он, кажется, жив. Если присмотреться, то можно увидеть, что у него плотно завязаны глаза.

…Вновь зеленопарусный корабль — стоит в тихой гавани, и к его борту приближается маленькая белая лодочка с единственным пассажиром.

…По дорожке, с двух сторон окруженной высокой живой изгородью, идут двое: светловолосый юноша, чьи осанка и роскошная одежда выдают высокородного аристократа, и девушка, не похожая ни на госпожу, ни на служанку. Оба делают вид, будто думают о чем-то своем, но на самом деле исподволь разглядывают друг друга.

…«Мой отец был предателем, — монотонно произносит знакомый голос. — Они с моим братом оба получили заслуженную кару за содеянное. Это было совершенно справедливо. Да. Иначе и не могло быть».

…А потом падает огромная черная птица, сбитая стрелой.

Змееныш открыл глаза; его колотила дрожь, по лбу стекали крупные капли пота. Звездочет, к счастью, был так занят, что не обратил внимания на своего слугу и раба, поэтому Змееныш решил использовать удачу до конца — он тихо поднялся и скользнул в приоткрывшуюся дверь.

На воздух, сейчас же. Нужно во что бы то ни стало предотвратить надвигающийся припадок, потому что Звездочету нельзя доверять истину, открывшуюся этим вечером. Раньше Змееныш уже пробовал сражаться с собственной непокорной природой и иногда одерживал успех, но в его жизни ничто не подчинялось правилам, а его будущее было надежно скрыто, как будто он был настоящим предсказателем из рода Амальфи.

Вахтенные матросы не заметили, когда на палубе показалась гибкая фигура в черном: Змееныш двигался бесшумно и знал корабль так хорошо, что мог бы с закрытыми глазами обойти его снизу доверху, ничего не задев и не сдвинув с места. Он осторожно пробрался на нос «Утренней звезды» — туда, где было их с фрегатом секретное место, — и растянулся на палубе, уставившись в звездное небо.

Вот так, хорошо…

Звездочет провозится с Грейди до утра — уж такое у него нынче настроение, что удовольствие захочется растянуть подольше. Змееныш не чувствовал жалости к моряку, хотя и признавал, что судьба Грейди ужасна; просто ему самому в недавнем прошлом пришлось испытать такую боль, по сравнению с которой любая пытка казалась пустячной.

А смерть? Она была избавительницей, он её ждал.

Необычно яркий лунный свет заливал полнеба, заставляя щурить чувствительные глаза. Когда-то Змееныш любил выдумывать пытки, которым он, представься такая возможность, подверг бы тех, кто превратил его в ночное существо, обреченное на страдания и одиночество до конца своих дней… до конца рабского существования, по недоразумению называемого «жизнь». Но теперь он отказался от подобных мечтаний, отбросил их: что толку в мучениях тела? Куда интереснее проникнуть в замыслы жертвы, понять, чему она посвящает отмеренное богами время, чего желает больше всего на свете — и разрушить это до основания!

— Моё время — ночь, — пробормотал Змееныш чуть слышно. — Моя битва начинается и заканчивается ударом в с-спину. А с-сам я тварь ползучая… «Кто посягнет на небесное наследс-ство, будет вечно ползать в пыли», — так он с-сказал, да? Ох, три тысячи кракенов! Ты помнишь, родная? Мы мечтали, как отправимс-ся на юг, в царство мерров… Мы пели, встречая рассвет, и ты росла у меня на глазах. — Он зажмурился, пытаясь удержать внезапно подступившие слезы. — Я вот всё вс-спомнил… никогда не думал, что это будет так больно…

«Утренняя звезда» ответила легким, еле ощутимым прикосновением. Она могла бы объять его полностью, как вода, но не смела — Звездочет по-прежнему оставался капитаном, и подобное своеволие не могло ускользнуть от него. Но Змееныш понимал и чувствовал её куда лучше Звездочета, хотя прежней связи между ними не было уже очень давно.

…Разрушить, уничтожить, обратить честолюбивые планы старого пирата в пыль, в пепел, в мусор. Звездочет был столь уверен в своей власти над Змеенышем, что не считал нужным что-то от него скрывать. Матросам «Утренней звезды» было невдомек, что желтоглазый парнишка в черном знает все до единой тайны их капитана, включая и его настоящее имя — оно одно ввергло бы их в трепет. Эти тайны были и впрямь в безопасности: что может сделать раб, не способный без приказа хозяина даже дышать? Но Звездочет позабыл об одной немаловажной вещи: на суше высокая гора или бездонная пропасть могут стать непреодолимым препятствием для путника, а вот в море путей великое множество.